* * *
Господь мне дал кусочек жизни,
Узришь ли много на лету?
И боль и радости я вызнал,
Природы видел красоту.
Он так же дал мне дар поэта.
Слов и мелодий перелив,
А мог бы не давать мне это,
Меня микробом сотворив.
Я мог сосною быть, ветлою,
Водой речною, наконец.
Нет, человеком я устроен –
Живого, так сказать, венец.
А мог быть сажей я пекарен
(Да что гадать мне здесь теперь).
А Господу я благодарен,
Будь хоть пылинкой на тропе.
* * *
Обмана всегда хватало,
Он неистребим;
Идёшь по дороге подталой —
В промоину не угоди.
Свыкаешься с ним инертно,
Как с теснотой Ной.
Видимо, ложь бессмертна,
Бессмертней земли самой.
* * *
Непонятен жизни плен -
Мотыльки на льдине.
Рядом красота и тлен,
Мы посередине.
* * *
Не придёт она, она не выйдет:
Говорит мне голос потайной.
Не придёт она, она не выйдет.
Будет ночь стоять глухой стеной.
Будет вечер мятый словно скатерть,
Будет туч тяжёлая вражда.
Будут по стеклу катиться капли
Кем-то оскорблённого дождя.
* * *
За душою ни гроша,
Может хороша душа?
* * *
Ты ищешь смысл земного бытия?
Ну, молодец, искал его и я.
И не нашёл, при этом не скучаю,
И это же у многих замечаю.
* * *
Как много в жизни опади,
Да где тут чудеса?
Горят леса глубокие,
Тревожные леса,
Нестарые и старые —
Судьбы их выпад лих:
Гектарами, гектарами
Огонь глотает их...
На это ли позаришься, —
Как в кипень со скалы...
И на душе пожарища,
Горелые стволы.
* * *
Если кем-то ты унижен,
Этим самым зло обижен.
Знай, униженность сама
Придаёт тебе ума.
* * *
А это и есть мемуары —
Что с рифмою ты сочинил:
Не просто бумага замаранная
Струйкой обычной чернил.
Нет, это не сочинение
Закрученное за гроши,
Но времени подчинение
Искренней вашей души.
* * *
Рядом мощь и убогость.
Рядом серьёзность и чудь.
Этим даётся много,
Этим всего - то чуть-чуть.
* * *
Способен насмехаться, обвинять,
Способен языка махать кадилом,
Красивые словечки подбирать.
Наверно, в той был жизни крокодилом.
Грехов своих не стану оттенять,
Дел благовидных не открою завязь.
А вот покуда кушают меня,
Я как умею, так и огрызаюсь.
* * *
Речки вспененные воды,
Грив песчаных чесуча.
Ты куда от непогоды? –
Давит тяжестью сплеча.
Череда дней многовластна,
Впереди глубокий ров.
Небо ясное бесстрастно.
Страстен ветер. День суров.
* * *
От пакости зашорена,
Не знает страсти полымя –
Любовь неискушённая –
Стыдливостью наполнена.
* * *
Промчался тяжёлый поезд,
Железом дохнуло колёс,
И поклонились в пояс
Берёзки, чей дом есть откос.
И вихрь такой закружился,
И сильно откос крут.
А ты бы так не склонился,
Когда на тебя так прут?
* * *
Стремление быть добрым,
Эх, продлилось бы!
Корысти, вот, мешает нам стена.
А совесть – это когти
Справедливости,
И оными вонзается она.
* * *
В печать не те идут стихи,
Идут прилизанные жутко,
Блестят как новая тужурка,
И даже формой неплохи, —
С хвоста читай их, с головы —
Неосудимы повсеместно...
А непричесанным, увы,
Там часто не хватает места.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Публицистика : Феноменология смеха - 2 - Михаил Пушкарский Надеюсь, что удалось достичь четкости формулировок, психологической ясности и содержательности.
В комментарии хотелось бы поделиться мыслью, которая пришла автору вдогонку, как бонус за энтузиазм.
\\\"Относительно «интеллектуального» юмора, чудачество может быть смешным лишь через инстинкт и эмоцию игрового поведения.
Но… поскольку в человеческом обществе игровое поведение – это признак цивилизации и культуры, это нормальный и необходимый жизненный (психический) тонус человека, то здесь очень важно отметить, что «игра» (эмоция игрового поведения) всегда обуславливает юмористическое восприятие, каким бы интеллектуальным и тонким оно не было. Разве что, чувство (и сам инстинкт игрового поведения) здесь находится под управлением разума, но при любой возможности явить шутку, игровое поведение растормаживается и наполняет чувство настолько, насколько юмористическая ситуация это позволяет. И это одна из главных причин, без которой объяснение юмористического феномена будет по праву оставлять ощущение неполноты.
Более того, можно добавить, что присущее «вольное чудачество» примитивного игрового поведения здесь «интеллектуализируется» в гротескную импровизацию, но также, в адекватном отношении «игры» и «разума». Например, герой одного фильма возвратился с войны и встретился с товарищем. Они, радуясь друг другу, беседуют и шутят.
– Джек! - спрашивает товарищ – ты где потерял ногу?
- Да вот – тот отвечает – утром проснулся, а её уже нет.
В данном диалоге нет умного, тонкого или искрометного юмора. Но он здесь и не обязателен. Здесь атмосфера радости встречи, где главным является духовное переживание и побочно ненавязчивое игровое поведение. А также, нежелание отвечать на данный вопрос культурно парирует его в юморе. И то, что может восприниматься нелепо и абсурдно при серьёзном отношении, будет адекватно (и даже интересно) при игровом (гротеск - это интеллектуальное чудачество)\\\".
